К дню рождения Льва Толстого

9 сентября отмечается день рождения великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. В честь этого события мы представляем вашему вниманию отрывки из лекции «Лев Толстой и декабристы. История создания романа».

В 1856 году Лев Толстой стал свидетелем возвращения декабристов из сибирской ссылки, что привело его к мысли о создании повести или романа с главным действующим лицом декабристом.

«В 1856 году я начал писать повесть с известным направлением и героем которой должен был быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию. <…> Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к его молодости, и молодость его совпадала с славной для России эпохой 1812 года» (Из наброска к предисловию романа «1805 год»).

Первое знакомство Толстого с очевидцем событий 14 декабря состоялось в 1857 г. во время поездки по Европе. В Швейцарии Лев Николаевич встретился с братом декабриста Ивана Пущина – Михаилом, который не был участником тайных обществ, но за присутствие на совещаниях у Рылеева был разжалован и отправлен служить на Кавказ.

Позже, в1860 году, путешествуя по Италии, он знакомится с С.Г. Волконским. Много лет спустя Толстой вспоминал о нем: «Его наружность с длинными седыми волосами была совсем как у ветхозаветного пророка... Это был удивительный старик, цвет петербургской аристократии, родовитой и придворной. И вот в Сибири, уже после каторги, когда у жены его было нечто вроде салона, он работал с мужиками, и в его комнате валялись принадлежности крестьянской работы».

Встреча с Волконским побудила Толстого обратиться к написанию романа о вернувшемся из Сибири декабристе, прототипом которого он намеревался сделать Волконского. Об этом он сообщал А.И. Герцену 29 марта 1861 года: «Кроме общего интереса, вы не можете себе представить, как мне интересны все сведенья о декабристах в «Полярной звезде». Я затеял месяца 4 тому назад роман, героем которого должен быть возвращающийся декабрист. <…>Декабрист мой должен быть энтузиаст, мистик, христианин, возвращающийся в 56-м году в Россию с женою, сыном и дочерью и примеряющий свой строгий и несколько идеальный взгляд к новой России».

К осени 1863 года Толстой написал три главы. Повествование идет о приехавшей в Москву из Сибири семье декабриста Петра Ивановича Лабазова. В Лабазове узнается образ Сергея Волконского: «Декабрист, «бывший князь», носил «одну из тех русских фамилий, которую всякий знает и всякий произносит с некоторым уважением и удовольствием». Стараясь как можно точнее воссоздать время, в которое жили декабристы, писатель невольно переходил мыслью к прошлому своих героев. Постепенно перед автором раскрывались источники тех явлений, которые он задумывал описать: семья, воспитание, общественные условия; наконец, он остановился на времени войны с Наполеоном, которое позже и изобразил в «Войне и мире». И Толстой в очередной раз отложил работу над «Декабристами».

Вернулся Толстой к этой теме только в 1878 году, после окончания работы над правкой текста «Анны Карениной». В это время он познакомился еще с несколькими декабристами, проживавшими в Москве: П.Н. Свистуновым, А.П. Беляевым и М.И. Муравьевым-Апостолом.

В ходе общения с декабристами Толстой получил достаточное количество материалов, среди которых были книги, письма, дневники и воспоминания ссыльных. Софья Андреевна Толстая записала 1 марта в своих заметках: «Все время Л. Н. занимается чтением времен Николая Павловича и, главное, заинтересован и даже весь поглощен историей декабристов. Он ездил в Москву и привез целую груду книг и иногда до слез тронут чтением этих записок».

Общение с Петром Николаевичем Свистуновым произвело на Толстого глубокое впечатление. Писатель был благодарен Свистунову за отзывчивость и желание помочь узнать подробности об эпохе декабристов. В одном из писем декабристу Лев Николаевич писал: «Многоуважаемый Петр Николаевич, когда вы говорите со мной, вам кажется, вероятно, что все, что вы говорите, очень просто и обыкновенно, а для меня каждое ваше слово, взгляд, мысль кажутся чрезвычайно важны и необыкновенны; и не потому, чтобы я особенно дорожил теми фактическими сведениями, которые вы сообщаете, а потому, что ваша беседа переносит меня на такую высоту чувства, которая очень редко встречается в жизни и всегда глубоко трогает меня. <…> Я был в Петропавловской крепости, и там мне рассказывали, что один из преступников бросился в Неву и потом ел стекло. Не могу выразить того странного и сильного чувства, которое я испытал, зная, что это были вы. Подобное же чувство я испытал там же, когда мне принесли кандалы ручные и ножные 25-го года...».

Однако не все декабристы были уверены в успехе создания романа о событиях 1825 года. Например, декабрист Матвей Иванович Муравьев-Апостол сразу выразил свое сомнение по поводу замысла Льва Толстого. О знакомстве Муравьева-Апостола и Толстого писал внук декабриста И.Д. Якушкина, В.Е. Якушкин, в некрологе М.И. Муравьева-Апостола: «Когда гр. Л.Н. Толстой собирался несколько лет тому назад писать роман о декабристах, он приходил к Матвею Ивановичу для того, чтобы расспрашивать его, брать у него записки его товарищей и т. д. И Матвей Иванович неоднократно тогда высказывал уверенность, что гр. Толстой не сможет изобразить избранное им время, избранных им людей: «Для того чтобы понять наше время, понять наши стремления, необходимо вникнуть в истинное положение тогдашней России; чтобы представить в истинном свете общественное движение того времени, нужно в точности изобразить все страшные бедствия, которые тяготели тогда над русским народом; наше движение нельзя понять, нельзя объяснить вне связи с этими бедствиями, которые его и вызвали; а изобразить вполне эти бедствия гр. Л.Н. Толстому будет нельзя, не позволят, если бы он даже и захотел. Я ему говорил это».

Общением только с самими декабристами Л. Н. Толстой не ограничился. Он встречался и переписывался с детьми и родственниками участников событий 1825 года: сыном Е.П. Оболенского, дочерью К.Ф. Рылеева, племянником М.П. Бестужева-Рюмина, дочерью Н.М. Муравьева.

Встреча с Софьей Никитичной Бибиковой, дочерью декабриста Н.М. Муравьева, стала для писателя одной из значимых.

Она, по словам Льва Николаевича, ему «пропасть рассказывала и показывала». Дом Софьи Никитичны в Москве, куда Толстой неоднократно приезжал, был похож на фамильный музей, где хранилось много воспоминаний, связанных с декабристами. «В этот старинный и странный дом бабушка вносила столько воспоминаний прошлого, столько духа «не от мира сего», так молчаливо и таинственно, точно скрывая в себе невысказанные истории, стояли огромные шкапы с книгами и тяжелая мебель, что весь дом представлялся мне каким-то храмом, где царил культ какого-то прекрасного и далекого бога, культ воспоминаний. И в самом деле, каждая вещь была с ним связана. Старинное кресло, на котором в Сибири умер прадед Никита Михайлович; рабочий столик в виде жертвенника, старинный, массивный и тяжелый, подарок прадеда жене; всевозможные часы, портреты, миниатюры, изображавшие разных прабабок и кузенов. <…> Это все были страницы жизни, и при этом в рассказах и воспоминаниях проходили, как китайские тени на экране, фигуры декабристов Волконского, Трубецкого, Свистунова, Оболенского, Поджио, барона Розенa, Сутгофа, Якушкина и многих других, вернувшихся из Сибири и собиравшихся у бабушки в доме по пятницам. <…> На всю ее жизнь и на характер неизгладимый отпечаток наложила ее жизнь с отцом, все, что она видела и слышала в детстве. Бабушка не только любила своего отца, она его просто боготворила и свято чтила его память и все, что он успел передать ей из своих знаний» (из воспоминаний А. Бибиковой).

В одном из писем С.Н. Бибикова писала Л.Н. Толстому: «Сейчас только что получила, Граф, ваше любезное письмо от 14 марта и спешу отвечать Вам. Разумеется, Вы можете оставить книги у себя и не спешить их возвращением. <…> Вы всегда доставите нам истинное удовольствие, бывая у нас; и я никогда не откажусь говорить с Вами об отце моем, память которого я свято чту. Чем более Вы узнаете его, тем только более можете оценить его».